Сваха

В дверь постучали поздним вечером. Только-только налила я себе горячего малинового настоя и вытянула ноги к печке, как вдруг... Тук-тук-тук... Я вздрогнула и чуть не выронила блюдечко. Тихонько подкралась к двери и замогильно спросила: «Кто там шляется по ночам, а-а-а?». Приятный баритон глухо ответил: «Откройте, Марфа Петровна, жених я».

Тут, я думаю, следует сделать отступление. Жених это был вовсе не мой. Я отродясь (то есть, почитай, сорок лет) незамужняя. И в каторгу эту домашнюю вовсе не собираюсь. Но, поскольку жить одинокой купеческой дочке на что-то нужно, занимаюсь я благородным и доходным делом сватовства.

В общем, несмотря на осеннюю полуночную муть, открыла я тому жениху. Мужик был завидный. Рост добрый, бровь черная, глаз голубой, волосы колечками. Вздохнула я негромко и пропустила его в дом.

Он посидел чинно, помял шапку, глаза свои голубые в пол уставив, а потом признался:

— Старею я, Марфа Петровна. Уж сорок пятый годок пошел. Трудно без жены, да и детишек бы пора. А где и как искать невесту, ума не приложу. Уж больно у меня нрав скромный. От рождения, видать...

Ну, в скромность-то его я не больно поверила. А что без жены такой мужик пропадет, на корню сгниет — это верно.

— Что ж, давай знакомиться, жених, — еще раз вздохнула я и посмотрела на гостя вопросительно.

— Зовут меня Иваном Никитичем, — охотно отозвался он.

Женат никогда не был. Доход имеет весьма солидный. Что касается предмета будущей страсти, то согласен на любой образец, лишь бы «человек был душевный». Ну, брат, усмехнулась я, душевных у нас, почитай, полгорода. А тебе баба с перчинкой нужна, чтоб заводила, играла, да мучила. Вот тогда, друг мой, Иван Никитич, будешь ты судьбой своей доволен.

...От Анны Павловны отказался жених сразу — мол, говорит, папаша у нее больно скуп да занудлив. У Веры Тимофеевны «рыбный темперамент». Так и сказал, подлец. Но в душе своей я с ним согласилась: камбала — она камбала и есть. Танечка Пересветова слишком молода, Ольга Ильинична — стара. А у самой богатой невесты Синичкиной — бородавка на носу.

— Тяжело мне с тобой, Иван Никитич, — в сердцах сказала я.

— Полно, Марфа Петровна, не серчайте. Я ведь не шкафчик выбираю в заднюю комнату. А спутницу жизни на долгие и долгие лета.

— Но-но, поучи меня, — оскорбилась я, — свахе-то видней!

Иван Никитич вдруг помялся и, скосив свои кристально чистые глаза, прошептал:

— Марфа Петровна, мне б такую жену, как... как... вот как вы, Марфа Петровна...

Я, конечно, поперхнулась, но виду не подала и, вид величавый приняв, спросила:

— Это какую значит?

— А вот такую! С красотой, с умом, с живостью душевной, с запахом малиновым, с... с...

— Перчинкой? — невольно подсказала я, и сама не заметила, как оказалась в жарких и крепких объятиях...

...Утро пахло мятой, вчерашней малиной и прелыми осенними листьями. Дверь была заперта изнутри, но окно распахнуто настежь.

— Ушел, — подумалось тоскливо, — через окошко ушел, как тать ночной. А что, он и есть — тать. Но в любовных играх ночных — генерал, не меньше... А то и сам император...

Устыдившись собственных мыслей, я поставила самовар. Если б кто тогда в окошко заглянул, то подумал бы: вот сидит сваха, чай пьет, да баранки ест; и спокойна она, и нет у нее темных тайн. А душенька-то горела, и тело отзывалось на огонь ее непонятным горячим волнением.

Вечером снова постучали.

— Кто там шляется по ночам, а-а-а? — привычно пробасила я.

— Открой, Марфа Петровна. Это я, Иван...

— Зачем пришел, Иван?

— За тобой! — прошептал он, и я, как в сказке про нетопырей, стала бессильной...

Через месяц играли свадьбу. Иван Никитич был красавец хоть куда. Да и невеста радовала глаз. Молода, чиста как роза белая в бутоне. Маменька плачет, папенька приданым гордится. Кони в яблоках, экипажи, колокола... Первый поцелуй, румянец в четыре новобрачные щеки, да ахи довольной родни. Папенька невесты подошел ко мне бочком, банковскими билетами пошуршал:

— Спасибо, тебе Марфа Петровна! Век должен буду. А пока что — на, возьми вот тут...

...Я — сваха. Мне сорок лет, и я ни разу не была замужем. И в каторгу эту домашнюю не собираюсь. А что ходит ко мне чей-то голубоглазый муж с соседней улицы... Так вы про то никому не рассказывайте. А то, ей Богу, подыщу вам косого жениха, будете тогда знать, как болтать! Так-то. За сим — прощайте. Может, еще когда и свидимся...

snii

Выбор редакции в конкурсе «Бабье лето» (из серии «Вивальди. Четыре времени года»).