Гардемарины
Куда все-таки делся Котов?
Почему Лядащев не боялся, что ему ничего не будет после беззаконий на маскараде?
И нафига все-таки Ягужинской Белов??
так фильм по книге, а после её прочтения подобных вопросов не остаётся. :)
Книга книгой, но в фильме сняли именно так. Ну вы же читали. Расскажите тогда. Последнее упоминание о Котове - Лядащев говорит о князе с фамилией, как будто клопа раздавили... Я что-то в фильме пропустила?
и кстати, а на какую книгу вы ссылаетесь?
Нина Соротокина. Гардемарины. Там и про Котова объясняется все, и персонажи, связанные с ним, вводятся с подробностями, а именно князь Чес...ский. А вторая и третья книги - вообще с фильмами вторым и третьим мало связаны, и лучше фильмов, ИМХО. Даже перечитать захотелось
А Котов умер, не доехав до Тобольска, от неизвестной болезни
Согласна с Вами про книги - что интереснее фильмов :) Они и полнее, и написаны так, что читаешь и будто там оказываешься, и да, события, сюжеты гораздо интереснее фильмов второго и третьего, тут приплюсуюсь к вашему ИМХО :)
Там, кстати, Автор, очень понятно становятся все чувства Анастасии к Белову. А еще мне очень понравилась лав-стори Никиты (не с Фике, а уже после того).
О, с Мелитрисой...меня вообще в третьей книге именно Мелитриса привлекала, все остальное - политика:)
По второму вопросу: Лядащев же все подстроил так, что не лично он творил эти беззакония на маскараде. Это сделали по его наводке люди Лестока, которые думали, что берут гардемаринов, а оказалось, что там были и Разумовский, и посол (французский?.. запамятовала...) - т.е. люди высокого ранга, за которых Лестоку придется отвечать перед императрицей лично - с какого перепугу он отдал приказ набить морду Разумовскому :)
Таким образом, Лестоку уже было не до Лядащева, ему бы себя как-то суметь оправдать за маскарадные беззакония :)
А про Ягужинскую - интересно стало, а Вы считаете, что они с Беловым не пара? ;-)
А что, пара? Она привыкла к служанкам, драгоценностям и духам, а он так... тусит где попало... Да и потом, она ж его почти не знает! Ну караулил он ее под окнами, да она на него внимания тогда не больше, чем на дворника, обращала. А дальше они как-то много и не разговаривали :) так что, выходит, она делает то, что левая пятка захотела... Надо было Брильи все же потрясти ее хорошенько, за бумаги-то.
Про Лестока - ясно, что он теперь весь в заботах, но ведь он же и отомстить может, это довольно легко...
ИМХО - пара :)
Она, конечно, привыкла к хорошей обеспеченной жизни, но - главное - она была молода, даже юна еще. Ей же хотелось любви, романтики, а тут вдруг ей Сибирь засветила... Конечно, она схватилась за первую же возможность (Брильи), чтобы избежать этого. Но сам Брильи, как мужчина, ей на фиг не был нужен. По-моему, она оценила его любовь, только когда он умирал у нее на руках...
А Белов как раз и олицетворял собой ту романтику, которой она лишилась в одночасье. Готовый ради нее на все, весь такой пылкий, влюбленный и молодой ;-)
так повенчались они, видимо полюбила, хотя во втором фильме вроде они тайно встречаются, по книге венчались
а что Вас смущает-то? Или она должна была прямо броситься на чужого человека, всё забыть и мчаться в Париж без оглядки с первым встречным, французом, человеком другой веры?
И она же не светская львица, она только-только в свет стала выводиться маменькой, чтобы заловить жениха побогаче. Вообще они там все очень-очень молоды. Анастасии - лет 17, Софье - 16, гардемаринам соответственно не больше 18-20.
ну вы не смотрите на Лютаеву:) по книге ей 17, а не под тридцатник:) любили они друг друга:)
Ну вот понятно теперь... а то про венчание ни слова, а потом они просто тайно встречаются во втором фильме, вот и странно было...
Я тоже каждый кадр наизусть знаю, чудо, что за фильм! :)
А про Анастасию - мне она всегда казалась дивно красивой, единственное, что я очень НЕ любила - это вот этот ее накладной парик (или начес, черт его разберет) 
- вот он да, как раз ей лишних 10 лет добавляет :)
А чой-та ты Лютаеву не любишь? Мне она так нравится в "Жизнь одна" - шикарнейшая комедийная роль!
Не знаю... на подсознательном уровне, ну вот совершенно она не катит к моему образу Анастасии (кто катит, не спрашивай, сама не знаю:))
Про парик. да.... зачотный, он у них с Абдуловым-Лядащевым один на двоих, кажись, был
Вот, кстати, напомнила - Абдулова здесь обожаю просто! Причем, когда смотрела в отрочестве, естественно, как и все девчонки того времени, сходила с ума по гардемаринам, зато сейчас Лядащев - форевер :party4
мне вот не кажется она аристократкой. деревенская, правда не простушка. нету лоску, утонченности.
а мне так она очень нравится:) я даже однажды наткнулась на куклу, которая на нее была ну очень похожа и купила:)
Котова князь Черкасский долго держал в подвале, хотел отомстить за за давний донос. Только Котов настолько потерял человеческий облик, что рука на него уже не поднималась. Черкасский и Леше Корсаку предлагал Котова убить, ведь Котов тогда вместе с князем и отца Софьи на каторгу отправил. У Корсака, естественно, тоже духу не хватило Котова просто так зарезать, он ему дуэль предлагал, но Котов только на коленях ползал и прощение вымаливал. В итоге княязь решил сослать его на покаяние в дальний монастырь. По дороге Котов и умер.
Анастасия, не смотря на 17 лет, продуманная девушка была. Конечно, молодой-красивый Белов в качестве мужа приятнее, чем зануда Брильи. А Брильи, в свою очередь, гораздо приятнее Сибири. Тем не менее, выкрадывать ее из-под венца с Брильи Саша поехал только после того как получил для нее помилование от Бестужева, обещание, что ей вернут состояние отца, прокурора Ягужинского, да и сам Белов был уже не безвестный курсант, а получил чин в гвардии. Вряд ли Анастасия согласилась бы на жизнь в бедной деревеньке Беловых, как это сделала Софья, которую Корсак как раз и увез в деревушку своей матушки.
Ну Софья-то в Петербурге жила, пока Алексей по морям плавал...И маменька в Петербург переехала
А я ухохатывалась над бабушкой в летаргическом сне:-)Вообще книга обалденная была. Только я не знала, что 2 и 3 часть есть. Срочно иду восполнять пробел.
в деревне возле Микешина скита, церковь отказалась там проводить службы, служить требы или как там правильно и все остальное. В результате полдеревни не венчанное, залетевшее, полдеревни некрещеное, ну и бабулька был неотпетая. Вот ее родственники к попу подкидывали на порог каждую ночь, а поп ее в гробу обратно оттаскивал, там еще была сакраментальная фраза: Корсак говорит, что у бабушки летаргия, потому что она не пахнет трупом, на что батюшка отвечает: литургию знаю, летаргию нет
во, читайте
-- Нашел кого-нибудь, кто записку бы в скит отнес?
-- У них найдешь. Как бы... Им теперь не до записки. У них там такое
веселье идет...
-- Какое веселье?
-- Гроб по деревне таскают целую неделю.
-- Вот уж весело! Какой гроб?
-- С бабушкой. Носатая такая бабушка, рот впал, лицо желтое. Бабушка
как бабушка...
-- Зачем же ее таскают да еще в гробу?
-- Затем, что мертвая.
-- Мертвых хоронить надо.
-- В том-то и шутка, что не могут они бабушку похоронить. Больше
Алексей ничего не мог добиться от Игната и поскакал в веселую деревню.
Чтобы объяснить странную историю недельного таскания бабушки по
деревне, необходимо вернуться несколько назад. У местного архиерея Саввы и
барина, которому принадлежало Хлюстово, без малого двадцать лет продолжалась
великая тяжба из-за земли -- покосных заливных лугов. Хозяин Хлюстово был
человеком мягким, набожным и, желая избежать лишнего шума, все годы платил
сквалыжному архиерею отступные деньги, поэтому Савва окончательно утвердился
во мнении, что луга принадлежат монастырю. Барин умер. Молодой наследник
обретался за границей и никаких денег платить архиерею не собирался.
Крестьяне, как и сто лет назад, продолжали косить на лугах, не ведая, что с
точки зрения архиерея посягают на чужую собственность. Поэтому, когда вдруг
явились шустрые монахи, чтобы волочить еще не пересохшее сено на
монастырский двор, они защитили свое добро, и монахи ушли ни с чем. При
вторичной попытке служителей божьих вывезти с полей уже сметанные стога,
крестьяне встретили их дубьем, а вечером подвыпивший дьячок написал под
диктовку старосты жалобное письмо воеводе. Воевода бумагу прочитал, но, зная
характер архиерея и богатство молодого наследника, сам разбираться в этом
кляузном деле не стал, а пустил письмо по инстанции. Тяжба вошла в новую
стадию.
Разгневанный Савва, видя, что и денег нет и сена не будет, пошел на
крайнюю меру -- запретил приходскому священнику справлять в Хлюстово требы.
Ладно, если бы отец Феодосии отказался только обедню служить, время жаркое
-- то жатва, то молотьба. Не только службу стоять -- перекреститься времени
нет.
Но деревня большая, что ни неделя, то приплод. Родительницы оставлены
без молитв, младенцы не крещены и не регистрированы. Дело к осени -- времени
свадеб, а кому венчать? Парашка Волкова, все родителям за крестьянской
работой недосуг было отвести ее под венец, с ужасом обнаружила округлившийся
живот и бросилась в ноги к матери. А та и впрямь затянула со свадьбой,
знает, что виновата перед дочерью, а что делать? А ну как поп еще месяц не
будет справлять требы? Срам на всю деревнюВоина пошла серьезная. Отец
Феодосии через день ездил к архиерею, дабы укрепиться духом, поповские дочки
боялись выйти на улицу и сидели целый день в дому, как в крепости, а дьячок
тайно таскал святую воду и прыскал особо сильно орущих младенцев. Но кропи
не кропи, прыскай не прыскай, а известно доподлинно -- пока младенца с
молитвой в святой купели не искупаешь, он кричать не перестанет. А у купели
стоит попадья и кричит, что скорее умрет, чем допустит своевластие.
В разгар событий в крайней от озера огромной семье Анашкиных, где Игнат
и договорился о постое, умерла престарелая бабушка Наталья. Умерла тихо, как
вздох. Старушку обмыли, вложили в руки свечку, приготовили сухой клепаный
гроб и... Священник отказался проводить на тот свет свою прихожанку. Мало
того, что умерла старушка без покаяния, так и похоронить по христианскому
обычаю нельзя. Анашкиным некогда было плакать да причитать. По очереди
обивали они порог упрямого священнослужителя, но тот был неумолим.
Конец августа, молотьба в полном разгаре, гречиха еще не убрана, с
льном дел невпроворот, а Анашкины сидят в горнице вокруг стола, смотрят в
лик бабушки да меняют свечки. Что делать? Не самим же читать псалтырь?
С первым петушиным криком попадья обычно выходила во двор по своей
нужде. Петух прокричал, попадья накинула душегрейку, ощупью нашла дверь, а
она не открывается, словно подперли ею чем-то снаружи. Попадья, кряхтя и
ругаясь, вылезла через окно и обнаружила на пороге лежащую в открытом гробу
бабушку Наталью. Бедная женщина только руками всплеснула, разбудила мужа,
сына, двух дочек, и они все вместе, тяжело дыша и отдыхая каждую минуту,
оттащили в предрассветной мгле бабушку назад на анашкинский двор.
Анашкины не удивились, внесли бабушку в дом и опять положили на стол с
зажженной свечкой в руках, но к ночи повторили маневр. Хорошо Анашкиным, у
них пять мужиков да парней около десятка, им гроб протащить, что пушинку. А
каково поповскому семейству? Отец Феодосии только голосом могуч, сынку
шестнадцатый годок, а попадья с дочками -- жирны да сдобны. Им не только
гроб -- корзина с ягодами тяжела!
-- Тащат... -- шептала вечером деревня, когда анашкинские мужики бегом,
ладно ступая в ногу, несли бабушку Наталью к дому священника.
-- Везут... -- злорадствовала деревня поутру, когда семья отца
Феодосия, кряхтя и потея, везла гроб на маленькой тележке.
Стойкость Анашкиных пришлась всем по нраву, и на третью ночь попадья
обнаружила на своем пороге не только гроб с ненавистной бабушкой, но и троих
младенцев. Двое лежали рядом с гробом, а третьего мать положила в тенечек
под липу, чтобы раннее солнце не припекло любимое чадо.
При появлении попадьи все младенцы принялись кричать, как оглашенные. С
Натальей просто, лежит себе тихо, ждет, когда понесут. Да и дорога
известная. А трое чад синие от натуги -- молока просят. И попробуй
догадайся, кто чей -- все на одно лицо!
Матери все разобрались в своих детях, а на следующее утро попадья
обнаружила подле гроба восемь орущих младенцев! Поповские дочки опять
обивали ноги, разносили младенцев по "домам, но при всем их старании мать
последнего, особенно звонкого, так и не сыскалась. Восьмой младенец оказался
лишним, и попадья, злорадствуя, оставила его на анашкинском дворе рядом с
гробом бабушки Натальи.
Лишним младенцем завладела Катенька Анашкина, смышленая десятилетняя
девочка. Младенец сразу затих на ее руках, и о нем забыли. Не до младенца
было Анашкиным.
Когда к вечеру Алексей с Игнатом прибыли на постой, семейство кончило
ужинать. Гроб уже не ставили на стол. Если покойников не хоронить, то негде
будет трапезничать. В дневные часы бабушка смиренно проводила время в
чулане. За столом спокойно и деловито обсуждали, кому сегодня нести бабушку
к упрямому отцу Феодосию.
Пошли, что ли... -- Мужики закинули на плечи уже изрядно загрячненные
полотенца.
Ох, матушка родная! Не было покоя тебе при жизни, нет и после смерти,
-- привычно заголосила старшая Натальина дочь Вера, проводила гроб до
порога, поклонилась в ноги и вернулась к столу.
Сколько же вы времени покойницу носите? -- спросил Алексей.
Преставилась матушка в день апостолов и святителя Николая в четверг.
Вот считай. Сегодня уже неделя.
Жарко ведь. Как же она у вас в чулане? От покойника дух тяжелый.
-- Никакого такого духа от мамани нет, -- задумчиво проговорила Игра.
-- --А ведь должен быть дух, прав ты, барин. Мы тут совсем голову потеряли.
А может, и есть дух, да мы не чуем. Завтра, как принесут маманю назад,
понюхаю. Ой, дела наши тяжелые... Садись, барин, вечерять.
В избу, стуча пустыми ведрами, вбежала соседская Фроська.
-- Вера, не вой! Послушай меня-то. Сейчас бабы сказывали... Лежит
бабушка Наталья посередине деревни у колодца. Стыд-то, срамота! Потерял ее,
что ли, отец Феодосии?
-- Санька, Петрушка, Ерема!.. -- заголосила Вера. -- Бегите, зовите
мужиков. Потеряли бабушку! Надо бабушку искать!
У колодца, плотно обступив гроб, стояла толпа. Вера растолкала народ,
опустилась на колени и припала к восковой материнской щеке.
-- Прости нас, родимая! -- крикнула она с плачем, но, вдруг вспомнив
слова молодого барина, утихла, осторожно втянула в себя воздух, внюхалась.
Не только мерзкого духа разложения не уловила Вера, но даже показалось ей,
что материнская щека источает легкое тепло, как стена родной избы. Вера
поднялась с колен и задумчиво оглядела народ.
-- А матери-то твоей, видно, не плохо без святого благословения, а,
Верунь?
-- Ишь, умастилась в гробу, ишь, разнежилась, словно на лавке
подремнуть легла.
-- Нету духа тлетворного, -- проговорила Вера, будто извиняясь.
-- Не пахнет? -- Бабы еще теснее обступили гроб, постигая смысл
услышанного.
Васька, подпасок, конопатый мальчонка с выгоревшими на солнце лохмами и
невесомым, ветром высушенным телом, первый произнес это слово, которое на
лету было подхвачено обомлевшими от испуга и восторга бабами: "Святая... "
-- Скажешь тоже... святая! -- с сомнением проговорил староста. --
Господь такую милость только великим сказывает.
-- А что "великим"... -- загалдел народ. -- Жила честно, работала с
утра до ночи, детей шестнадцать душ родила -- вот и уподобилась.
-- Все работают, все рожают, -- прошамкала завистливо столетняя старуха
с клюкой. -- Почему одной Наташке такая милость?
-- Не шумите, православные! Неужели впрямь Наталья не гниет? --
Староста тяжело опустился на колени и сунул под аккуратно сложенные
бабушкины персты свой красный, в прожилках нос. -- Мятой пахнет. -- Лицо
старосты выражало неподдельное изумление. -- Святая, точно. Принесет нам
Наталья великие блага. Ни у кого на сто верст в округе такого не было.
Прибежавшие с гумна анашкинские мужики стали подсовывать под гроб
полотенца.
-- Так понесем, на руках! Все понесем! --раздались крики. Бабушку опять
поставили на стол. Гроб украсили пижмой, луговыми васильками и гроздями
краснеющей рябины. Бойкие невестки принялись обтирать стены и мыть пол, а
Вера поставила большую квашню теста. Суета была, как на Пасху.
Алексей, спасаясь от шума и суеты, пошел на озеро, сел на камень.
Одинокая старуха на мостках полоскала белье, спеша скорее кончить работу и
бежать на анашкинский двор. Взметая пыль, проехал мужик в телеге -- повез в
соседний приход благую весть.
Вокруг анашкинского дома народу набралось, как на крестный ход Про чудо
прослышали по всей округе. Из соседних сел шли пешком, ехали иерхами, все
желали посмотреть на нетленную бабушку. Алексей с трудом отыскал в толпе
Игната.
Здесь, Алексей Иванович, такие дела! Святая она-бабушка, и иерь
доподлинно известно. Чудо! Отец Феодосии сейчас придет. Причищается,
говорят. Епитрахиль надевает. А как же запрет архиерея?
-- К архиерею Савве дьячок послан. Отец Феодосии говорит:
"Сие чудо есть великий знак". Смирится архиерей. Народ все прибывал.
-- Идет, идет... -- раздалось вокруг, и люди упали на колени. Отец
Феодосии важно прошествовал по живому коридору. Алексей пошел за ним.
Бабушка Наталья лежала невозмутимая, строгая, но где-то в уголках
бескровного рта затаилась усмешка, словно и не покойница она, а именинница.
Отец Феодосии долго смотрел в лик трупа, потом пощупал руки -- холодные,
поднес к губам зеркальце -- не затуманилось.
-- Уснула, -- прошептал едва слышно Алексей в ухо священнику. -- Такое
бывает, я слышал. Называется -- летаргия.
-- Литургию -- знаю, летаргию -- нет! -- злым шепотом отозвался
священник, цепко обвел глазами присутствующих в избе и, набрав воздуху в
легкие, зычно, набатно гаркнул: "Чу-у-до! "
-- О господи, да она же спит! -- закричал Алексей, но его никто не
слушал.
Отец Феодосии, воздев руки, пел "Свете тихий", и толпа повторяла слова
вечерней молитвы. Игнат дернул барина за камзол, и Алексей вслед за всеми
упал на колени.
Когда экстаз пошел на убыль, отец Феодосии стал деловито отдавать
распоряжения -- куда и когда нести бабушку Наталью.
-- Спит не спит, потом разберемся, -- бросил он Алексею через плечо. --
Ты про архиерея не забывай! -- И, смутившись, что стал отчитываться в своих
поступках перед заезжим молодым человеком, насупился, крякнул и широко
перекрестился.
Чуткое ухо старосты уловило это "спит", и шепот пошел по рядам.
"Уснула... А хоть бы и уснула. Нам бы так уснуть! А проснется ли? Мы помрем,
наши дети помрут, а она, нетленная, будет себе в чуланчике лежать, ждать
своего часа... "
Алексей рассмеялся, вспомнив французскую сказку о спящей царевне. Чего
в жизни не бывает?
Когда ранним утром Алексей направился в скит, на колокольне хлюстовской
церкви весело трезвонили колокола. Бабушка Наталья выиграла тяжбу, отсудила
у архиерея заливные луга.